В Москве он, закончив дела с извлечением из ячейки камеры хранения Курского вокзала портрета «Неизвестной в белом», оставил последующие разыскания на своего тезку Ваню Бессонова. Поскольку тому в таких делах, как понятно каждому, кто хоть сколько-нибудь его знает, — и карты в руки. И когда стало известно, что портрет-то, хранившийся на чердаке тети Груши, принадлежит кисти Николая Чехова — брата Антона Павловича Чехова и очень талантливого художника, — то Ваня-опер очень был такому открытию рад. Но только он нисколечко при этом не удивился, что именно Бессонов все это раскопал.

Сначала люди просто этому не верили, и все. Потому что очень уж чудовищно. Рассказывали, что раздевают догола — вроде бы душ принимать. Загоняют в специальные камеры — мужчин отдельно, женщин с детьми отдельно. Дети плачут. Матери их успокаивают. Потом сверху из дырочек вроде душа пускают ядовитый газ — и все падают на пол и в судорогах умирают. Включая грудных детей на руках у матерей. И все только потому, что они — евреи, представляешь? А потом трупы выгребали...

А в это же самое время в город Омск въезжала небезызвестная черная «Волга» под номером 802, только за рулем ее, как уже говорилось, были не Саня и не Леша, а Часовой. Рядом с водителем по-прежнему сидела Женя. На заднем сиденье у левого окна — проснувшийся Мячик, посередке — Том Мэрфи, у правого же окна во все глаза таращилась на улицы Омска опять-таки небезызвестная бабка, тоже проснувшаяся и без умолку комментировавшая увиденное.

Отец, заканчивая 1-й мед (поясним для немедиков — Первый Медицинский институт, что на Пироговке), присмотрел себе первокурсницу с ямочками на пухлых щечках. Обаял, уговорил — и в процессе обучения родила она ему трех девчонок, сдавая при этом сессии на неизменные пятерки (вот где прабаба проявила лучшие свои качества, поселившись на время учения с молодыми) и лишь однажды взяв академический отпуск. Почему пошел такой конвейер, любой мужчина понять способен — Тимофея взял азарт: неужто не добьется желанного парня? Но не ложилась карта. После третьей девицы пришлось взять тайм-аут: на другой день после получения многодетной матерью диплома прабаба забастовала. Сказав: «Вот вам хомут и дуга, а я вам больше не слуга», уехала к себе на квартиру и появлялась только в особых случаях.

— Правильно. А вообще — тут понимаешь, в чем дело: Сетон-Томпсон и Чехов первые в мире — врубился? — стали писать рассказы, где главными героями были звери, животные и птицы. Ну, у Чехова только два, кажется, таких рассказа — про собаку и про волчонка. И еще у Мамина-Сибиряка один — про уточку Серую Шейку. Но они оба про людей гораздо больше писали. А Сетон-Томпсон — в основном про животных. Вот в чем разница.