В стихе 19:2 недельной главы «Итро» книги Шмот написано: «И отправились …, и пришли …, и расположились [три глагола во множественном числе, все три глагола — без существительного, действие которого они описывают], и станом расположился там Исраэль [а четвертый глагол этого стиха — в единственном числе, как и описываемое им существительное]». РАШИ комментирует четвертый глагол этого стиха: «Как один человек, единодушно», то есть, пока шли и располагались не было заметного единства, но когда расположились станом все взаимные претензии исчезли, наступило единство. И тот же РАШИ в нашей главе, в комментарии на стих 1:22 недельной главы «Дварим» (пришли к Моше и потребовали разведку), пишет: «… пришли Исраэль и сказали … [явное несогласование чисел глаголов и их существительного в комментарии РАШИ]». На это указывает и прямой текст Торы (в стихе 14:1): «… и дали голос, и плакали народ в ту ночь [такое же явное несогласование чисел глаголов и их существительного, что обосновывает странность использования единственного и множественного числа в комментарии РАШИ]». Продолжая мысль РАШИ, высказанную в его комментарии на стих 19:2 недельной главы «Итро» книги Шмот, мы видим по множественному числу глаголов очевидное указание на раздробленность народа, что потребовало послать в разведку (весьма неудачную) представителей всех колен, так как все не доверяли всем. Йеhошуа потом (в начале книги Йеhошуа) пошлет в разведку только двоих, так как в его время единство народа уже не будет требовать индивидуального представительства колен в разведке, и эта малочисленная разведка с ее докладом только Йеhошуа окажется не в пример более удачной, чем разведка, посланная Моше.

Комментарий является анализом простого смысла прямого текста Торы и основан на разъяснениях признанных еврейских мудрецов. При этом он является полностью новым, не боится предлагать, по выражению РАШИ, «иное мнение» даже на достаточно установившуюся оценку характеристик персонажей Торы.

Но на любом судебном процессе, претендующем на минимальную справедливость, кроме стороны обвинения должна присутствовать и активно действовать также и сторона защиты. При этом подсудимый может быть законченным злодеем, совершенно справедливо приговариваемым к смертной казни. Эти справедливость и неизбежность приговора изначально понятны и защитнику злодея. Но это понимание не снимает с него обязанности всеми силами и возможностями представить аргументы защиты, найти положительные черты личности преступника, события его жизни, вне его воли приведшие к печальным последствиям, аргументы, оправдывающие преступника в самом совершении преступления. Иначе бы и не назывался еврейский суд кровавым, если он приговаривает к смерти подозреваемого в убийстве или других тяжких с точки зрения еврейского Закона преступлениях всего-то раз в 70 лет. Если такой приговор следовал бы только из обвинения — тогда казнить пришлось бы намного чаще. Это значит, что в этом суде будут поколения за поколениями судьи, ни разу не вынесшие смертного приговора. Эта мысль о кровавом суде — либо гимн совершеннейшему обществу, либо гимн защитникам высочайшей квалификации.

Существует широко распространенное, но с нашей точки зрения неверное мнение, порожденное сегодняшним, весьма неправильным с нашей точки зрения, состоянием в ультраортодоксальной общине: что единственным занятием всей жизни левитов было только постоянное, полнодневное, «профессиональное» изучение Торы, а евреи остальных колен их содержали (и, по примеру сегодняшнего дня, называли их дармоедами и паразитами). Это проблемное состояние сегодня меняется, но совсем не в лучшую сторону, хотя внешне ультраортодоксы («хареди́м») выходят на рынок труда и общество этому радуется, не очень понимая нарастающих потерь в «суммарном» знании народом как Торы, так и Алахи и ужасного для самого народа значения этих потерь. Если молодые левиты должны были получать содержание от общества, так как работать в полную силу еще не могли, а могли только подрабатывать (например, частными уроками), то после достижения ими 30-летнего возраста работы для них было полно как в обучении Торе детей и взрослых, в исследованиях Торы и разработке Алахи, так и в занимании раввинских должностей в общинах евреев. А этот труд в качестве нужного обществу и признанного обществом труда должен быть соответствующим образом вознагражден. Собственно, полнодневного, «профессионального» изучения Торы до периода гетто (начиная с середины XVI века) не было известно в еврейском народе, и большинство народа учило Тору полный день в детстве и ранней молодости, а затем — только после работы. И совершенно правильная мысль о том, что еврей обязан изучать Тору всю свою жизнь, означала лишь то, что еврей обязан работать, содержать себя и семью, участвовать в социальных проектах народа (кроме обязательных налогов и повинностей, еще и своим маасе́ром и добрыми делами) и ПАРАЛЛЕЛЬНО всю жизнь много времени отдавать изучению Торы. Понятно, что преподавание Торы, выполнение функций раввинов в общинах, исследовательская работа в области ряда наук по Торе и развитие Алахи (по типу современной академической науки) являлись производительным, признанным обществом и оплачиваемым им трудом. Ситуация, когда слой народа в мирное время объявлял себя наследниками Иссха́ра, которого содержал Звулу́н, а в военное время — наследниками левитов, которые якобы не призывались в армию (что совершенно неверно), даже не подразумевалась в еврейском народе.

Все началось с фразы, сказанной Моше и Аарону «группой Кораха» (стих 16:3): «… полно вам! Ведь вся община, все святы, и среди них Г-сподь. Отчего же вы возноситесь над собранием Г-сподним?» В этой фразе можно прочитать вообще отрицание иерархического построения управления общиной, заявление о том, что каждый может управлять собой без стоящего над ним «начальника» и служить в Мишкане. То есть восстание было не демократическим, а анархическим вопреки мнению народа. Корах изначально не планировал никаких испытаний, тем более связанных со смертельным риском для испытуемых они ему были не нужны, он не собирался никого избирать (руками Тв-рца) в «начальники» по результатам того или иного испытания. Он хотел всеобщего анархического равенства, не понимая, что общество в такой форме существовать не может вообще, а тем более в окружении враждебных народов типа амалека, канаанейцев, Эйсава.