— Нда, болота не поглотили тебя, и то, что ты оказался в моей «когорте друзей», видимо, тоже уже и упоминать не стоит, — отвлечённо заметил Триумфатор и сменил тему, которая ему наскучила. — Я думал, что ты лучше всех, ты пытался в этом всех убедить, — он ехидно улыбнулся с лёгким пренебрежением, — а ты такой же, как остальные.

Приготовления к заговору были заблаговременными, но время диктует своё, мы предполагаем, а высшие силы располагают. Всё пришлось делать в спешке. Цезарь отбывал на войну с Парфянами. Подготовка была проделана основательная, посягнуть они решили на невозможное, они решили низвергнуть ни много ни мало бога. Смелости придавала правда, их правда. Заговорщики не хотели знать, что Правда чьей-то быть не может, и убивали они всё же человека, в первую очередь. Но сомнения были давно, а возможности не вмешиваться или тем более что-либо остановить, изменить прошли ещё раньше. Жребий брошен!

Все с ужасом взирали на происходящее. Как ни надеялись заговорщики, их посыл был расценён однозначно: словно свора голодных хищников, накинулись они на Цезаря и, звеня кинжалами и толкаясь, едва не поранив себя в беспорядочном буйстве, совершили они убийство. В том, что увидели сенаторы, не было чести. Брут крутанулся на месте и повторил:

Сенат собирался в курии, располагающейся за Театром Помпея, в портике прямо за секцией театра. Зал собрания представлял собой римскую экседру с изогнутой задней стенкой и несколькими уровнями сидений. Стены были украшены декоративными мраморными с золочением вставками, а пол красивейшей мозаикой. Но всё внимание, конечно, забирала на себя высокая статуя Гнея Помпея Великого и сидение ведущего заседание, место Цезаря. Огромные залы притаились и приготовились созерцать великие свершения Могучих. В остальном царил лёгкий полумрак, пламя жаровен не могло изгнать всех теней из этих пространств. Сенаторы уже были на местах.

Все с ужасом взирали на происходящее. Как ни надеялись заговорщики, их посыл был расценён однозначно: словно свора голодных хищников, накинулись они на Цезаря и, звеня кинжалами и толкаясь, едва не поранив себя в беспорядочном буйстве, совершили они убийство. В том, что увидели сенаторы, не было чести. Брут крутанулся на месте и повторил: