— Нет, не хочешь! — воскликнул Гарри, устремив пристальный взгляд прямо на сына. — Этого хочет она, а не ты! Думаешь, я не вижу! Эта девка тебе не подходит, Джейкоб, она бросит тебя через пару месяцев и сбежит со взрослым богатым мужиком. На кой хрен ей дался обычный сын фермера?

Том взял контракт, собираясь сделать вид, будто читает его. Очевидно, в нем были прописаны стандартные вещи, как и во всяком контракте при принятии на работу, но внимание Тома привлекла крупная надпись, выделенная жирным шрифтом внизу первой страницы. Она гласила: «Всем сотрудникам клиники, не имеющих специального допуска в западный сектор, запрещается находиться на его территории в период с часа до четырех утра каждого четверга. Нарушителей ждет мучительная смерть».

Кевин Джонсон весь последующий день пробыл в Вест-Сайде. Отель, в котором он остановился, находился напротив старой обувной фабрики, которая первая просыпалась каждое утро в пять часов на этой тихой и неприметной улице. К удивлению Кевина ни Джон Браун, ни его босс не брали трубку. В полицейском управлении Вест-Сайда тоже никого не оказалось. Заняв остаток дня игрой в шахматы на компьютере, Кевин не заметил, как на улице стемнело, и огни обувной фабрики погасли.

Джон улыбнулся, отхлебывая крепкий кофе, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. В ту же секунду дверь кабинета распахнулась настежь и внутрь, словно бушующий ветер, ворвался Ричард Гордон, начальник вокзала. Его лицо сильно раскраснелось, а усы, казалось, стали еще крупнее.

Джефри помнил ее последние месяцы жизни. Будучи еще ребенком, он, тем не менее, понимал, что дни ее сочтены и старался скрасить их, как только мог. Каждый вечер, после школы он прибегал навестить ее, поговорить, принести свежие весенние цветы, которые она так любила. Когда ее не стало, он не прекратил навещать ее: каждый день с букетом новых цветов. И до сегодняшнего момента он помнил каждую ее черту, каждую характерную особенность, за исключением одной, которую словно выбили из его памяти насильно.