У лошади с руками — лошадиная голова и человеческое тело. Она объединила в себе лучшее, что есть в лошадях, — их мозг, с лучшем, что есть в человеке, — его руками. Есть те, кто думают, что это люди-лошади, но они не являются людьми, потому что лошадь может быть, по определению, только лошадиным существом. Они живут повсюду, особенно их много на площадях, в парках, на футбольных полях и в садах, то есть там, где они могут пастись в свое удовольствие. Лошади с руками невидимы, но не беззвучны. Они укрывают, однако, свое ржание за смехом людей, а свое фырканье за вздохами влюбленных. Эти лошади используют свои руки не только для того, чтобы ковырять в носу и чесать зад (как люди): они дают им высшую цель. С их помощью они создают страсти, аффекты и чувства — желанные, но редкие. Их пальцы придают им форму несовершенную, но привлекательную, как диктует им их мозг. И когда чувства, страсти и аффекты готовы, лошади с руками раскрывают ладони и выпускают их как голубей. Таким образом — с большим трудом и радостью, они делают так, чтобы мир, такой человеческий из-за людей… не улетел в тартарары.

Это существо — полу-петух, полу-кот, которое обитает в подвалах фабрик, прячется за деревьями и у ножек кроватей. У него яйцеживородящий цикл жизни, иначе говоря, кукаремяу, вылупившиеся из яица, рожают; рожденные же высиживают яйца. У вылупившихся из яиц — кошачья голова и петушиное тело, поэтому они легко рождаются у тех, кто несет яйца. У тех, что рождаются — петушиные голова, шея и крылья, но четыре лапы и хвост, как у кошек. Их яйца очень крепкие — чтобы выдерживать схватки. Кукаремяу очень сложно увидеть. Легко спутать его с петухом или котом. В час ночи он уже начинает петь из-за деревьев: «кукареку!!!»… и его пение эхом отдается около ножек кровати: «мяу!». Любой может подумать, что это домашний кот, Цып-Цып, Цыпа-сан или Цыпалóв, например; но на самом деле это редкий и вездесущий кукаре-кукаре-кукаре-мяу!

У лошади с руками — лошадиная голова и человеческое тело. Она объединила в себе лучшее, что есть в лошадях, — их мозг, с лучшем, что есть в человеке, — его руками. Есть те, кто думают, что это люди-лошади, но они не являются людьми, потому что лошадь может быть, по определению, только лошадиным существом. Они живут повсюду, особенно их много на площадях, в парках, на футбольных полях и в садах, то есть там, где они могут пастись в свое удовольствие. Лошади с руками невидимы, но не беззвучны. Они укрывают, однако, свое ржание за смехом людей, а свое фырканье за вздохами влюбленных. Эти лошади используют свои руки не только для того, чтобы ковырять в носу и чесать зад (как люди): они дают им высшую цель. С их помощью они создают страсти, аффекты и чувства — желанные, но редкие. Их пальцы придают им форму несовершенную, но привлекательную, как диктует им их мозг. И когда чувства, страсти и аффекты готовы, лошади с руками раскрывают ладони и выпускают их как голубей. Таким образом — с большим трудом и радостью, они делают так, чтобы мир, такой человеческий из-за людей… не улетел в тартарары.

Единственный живой вид планеты Венера, питается минеральный водой, как растения, и светится зеленым цветом благодаря фотосинтезу. Это уникальный случай эволюционной конвергенции, поскольку он не является ни рептилией, ни птицей, ни млекопитающим, но принадлежит к венерианскому моноклассу драконов. У венерианских драконов нет ни перьев, ни волос, ни чешуек, которые не давали бы им соприкасаться кожей. Поэтому ничто не мешает им всегда выражать друг другу свои чувства, меняя ее цвет. Фактически, они влюбляются кожей… и больше никогда не расстаются. Неистовые от радости, они выпускают изо рта страстное пламя и взмывают в воздух, головокружительные, но без головокружения, на крыльях желания. Они обладают магическими способностями, являющимися чем-то средним между волшебством и силой вулканов. Когда они любуются своей планетой, солнечная система становится, для него, она-центрической, для нее, он-центрической. И когда Венера отражается в глазах дракона, она еще больше разжигает в них желание неудержимыми извержениями любви в своих недрах.

Поэма была написана в 1593 году под впечатлением от картины «Скорбящая Богоматерь», принадлежавшей кардиналу Чинцио Альдобрандили. По своей эстетике поэма уже ближе к барокко, чем к Ренессансу. Интересно, что в ней — несколько измерений времени. С одной стороны, Тассо обращается к зрителям картины, которую они все созерцают. С другой, есть запечатленное мгновение на картине — скорбь Богоматери. Третье — поэт как бы оживляет изображение, и Богоматерь вспоминает события своей жизни. И четвертое — Тассо словно помещает это мгновение скорби в вечность и просит в конце ангелов не только отнести мольбы Марии к Христу, но и его мольбу к самой Богоматери.