Несколько лет назад группа бойких очкариков создала фирму, занимающуюся созданием компьютерных программ. Одним из плодов их деятельности была программа под названием «The beautiful past». Она предназначалась для молодых родителей, студентов, стариков-пенсионеров, инвалидов. С её помощью в мозгу человека появлялись воспоминания о прекрасном концерте, чудном отпуске, вечере при свечах, победе на соревнованиях и проч. Это были события, в которых человек в силу отсутствия времени, сил, здоровья, денег не мог принять участия. Например, юноше А нравится девушка В, но он знает, что шансов у него нет. Он идёт к вышеупомянутым бойким очкарикам и за вполне приличное вознаграждение те «вживляют» ему в голову вечер с девушкой В. Или спортсмен Z сломал ногу перед соревнованиями, и у него в голове появляется вполне утешительное воспоминание о блестящей победе на этих соревнованиях. А у супругов X нет супружеской жизни уже десять лет. За определённую сумму денег она может возродиться, как Феникс из пепла.

Через несколько часов постаревшие родители привезли им незнакомую девочку и назвали её их дочерью — четыре года жизни молодых супругов Y бесследно исчезли. Они поспешили в компьютерную фирму, но там философски заявили, что всё это трудности роста и они месяца через два-три устранят все недостатки.

Я присмотрелась. И вдруг надо мной оказалось огромное серое поле, всё в выбоинах. По нему осторожно катился китайский луноход — тот самый, из новостей. Я привычно уже прищурилась, чтобы заглянуть внутрь, и восторженно уставилась на засохший росток хлопкового семечка. Умудрилось-таки на Луне прорасти! Интересно, а как там дела на Марсе…

Серое, заштопанное, неизлечимо бункерообразное здание могло быть декорацией для американского блокбастера о конце света. Нас встретила нервная медсестра и мужчина, который называл себя Ганнибалом Карфагенским. Затем в течение двух часов мы ходили по тёмным коридорам, пели эту проклятую «Надежду» и ждали, когда всё это закончится. Вдоль стен ходили небритые тени, в палатах лежали, сидели и орали другие небритые тени. Двое смотрели на нас так недружелюбно, что я очень радовался отсутствию в этом здании острых предметов (о, разумная предусмотрительность!). Главный врач отличался от больных только красно-пятнистым халатом. Я полагаю, что ни он, ни его медсестры, ни в особенности больные не «отразили» нашего неожиданного появления в их жизни. Мы находились далеко на периферии их проблем и тревог. Наша «Надежда» и бледные апельсины вряд ли убедили их в дружелюбии мира.

Дома я рассмотрел приобретённое более внимательно. Прекрасно сохранившееся лейпцигское издание II половины — конца XIX века. На одной из страниц — наклеенный ярлычок: «Carl Krug. Buch- und Musikalienhandlung. St. Petersburg. Wassily Ostrow, Cadettenlinie 7». Книга посвящалась «Её Высочеству королеве Италии, большому другу поэзии» и представляла сборник переведённых писем и стихов деятелей итальянского Возрождения. Встречались как весьма известные имена, так и малознакомые. Название каждого раздела, коих было четыре, украшалось чудным рисунком, представлявшим пышные гирлянды из роз и лепестков. Заголовки были выделены красной краской, на каждой странице — рамка из двух линий: красной и чёрной; на углах рамки помещены изображения цветов наподобие французских лилий. Шёлковая закладка, прикреплённая к книге, отмечала стихотворение некого Паоло ди Тренто, жившего в XIV веке.